Про дорогу на автобусе в Октябрьский я уже писала. Было весело до того момента, как мы пробили бак. Тогда я писала:

"Похоже, команде Восток мое постоянное присутствие на выезде приносит только неприятности. Вчера (11 мая) на следующий день после гонки в 9 утра вся команда и я вместе с ней загрузились в "востоковский" автобус (он принадлежит Востоку и обычно стоит в Тольятти пока команда находится дома). Два механика команды сели в грузовик, на котором везли мотоциклы и поехали в следующий город Октябрьский. Большинство гонщиков спали в конце автобуса на специальных лежачих местах, потому что после прошлого тяжелого дня многие просто не успели выспаться. Мало того, что гонка была вечера, так еще вечером грузили мотоциклы, а после разбирали гонку.

За рулем автобуса сидел Игорь Швец, которому привычно исполнять роль водителя (только в прошлом году эту должность занимал отец Григория Лагуты). Путь предстоял нелегкий (около 700 км), причем по малознакомой дороге. Ехали мы достаточно быстро. Остановились один раз пообедать, где нас настигла команда Салават, которая позже выезжала из Балаково. Но мы все равно далеко оторвались от них, когда двинулись в путь. По дороге слушали анекдоты, записанные на кассеты, дружно смеялись, радио в тех местах не ловилось, зато на удивление была стабильная мобильная связь.

Пока мы ехали было время немного подумать, проанализировать первые две гонки и силы наших гонщиков, которые в них участвовали. Эти две гонки стали первыми тренировками команды с отработкой стартов, потому что предсезонная подготовка была скомкана.

Мои мысли были прерваны резким грохотом по днищу нашего автобуса и нездоровой суетой среди ребят. Уже в нескольких километрах от Октябрьского мы пробили бак с топливом, в который несколькими минутами ранее залили 150 литров. Все сразу вспомнили про женщину на корабле. Пока мы оправлялись от шока, а Игорь Швец с Игорем Столяровым и механиком пытались поправить положение, нас конечно же обогнал автобус Салавата, который благополучно первым добрался в гостиницу и заняли лучшие номера. Мы же еще некоторое время стояли на месте, а юниоры ходили в поисках виновницы случившегося - рессоры (хотя, нет, самой первой виновницей бед все-таки посчитали меня.

А после уже в Октябрьском Сергей Чекмарев, рассказал, как когда-то во время его выступления за тольяттинскую Мега-Ладу с ними на гонки тоже поехала журналистка, так тогда вся команда попадала, получила травмы. А ведь и на моих глазах прошло уже около 10 падений "востоковцев", причем три из них были очень тяжелыми. Может это закономерность? Не зря ведь придумана пословица о женщине на корабле. Но уже отступать некогда весь путь перового выезда команды, я должна пройти до конца. Тем более, как мне иногда говорят, "я - не девушка, я - журналистка". Хотя признаюсь, все равно немного совестно.

В общем, в Октябрьский мы добрались не в восемь вечера, как планировалось, а в одиннадцать. В поисках круглосуточного магазина мы немного прогулялись по ночному башкирскому городку. Он несколько лучше развит Балаково, по крайней мере, так кажется на первый взгляд, но это все-таки не Москва и даже не Владивосток. Зато похожи они с Балаково (так же как и с другими небольшими городками), тем, что центральная гостиница находится на площади, тут же памятник Ленину и местная администрация. Идя от этой площади по аллее, где собирается вся молодежь, мы вместе с гонщиками Евгением Древятниковым и Романом Шалепой стали случайными свидетелями разговора двух молодых людей. Первый говорит: "О, у нас завтра кажется футбол!", второй: "Какой футбол? Завтра спидвей!" Было приятно слышать в голосе второго октябрьца такую любовь к нашему виду спорта, видно, что город ждет гонок, и он их увидит, причем две подряд"

Тогда еще заселение в гостиницу запомнилось. После Балаково это просто ужас. Эдакая казарма с туалетом на весь этаж, без горячей воды. Зато в моем одноместном номере был балкончик: Жили мы вновь у места отдыха местных жителей, но на этот раз не в самой гостиницы и у ее дверей разворачивались гуляния, а на соседней аллее.

Утром команда умчалась на стадион, а я пошла в инет, благо тот располагался у самой
гостиницы. Чуть позже я тоже поехала на "Нефтяник". Первая мысль - какой большой закрытый парк! И расположен как у нас только значительно больше и более удобно оборудован. По сложившейся традиции, прогулялись с Коляном по кругу дорожки (которая мне понравилась, не то, что в Балаково), выслушала все, что он о ней думает.
Понравилась и территория вокруг стадиона. Что-то вроде небольшого городского парка, как я их помню в детстве - со скульптурами, с летней открытой сценой, щитом на котором подсчитаны все детские сады, школы и т.д. Вообще Октябрьский мне понравился очень своим спокойствием, множеством зелени… Уютно просто было.

Наши в закрытом парке крутились почти весь день, а остальные приходили по мере приближения гонки. С появлением все большего количества людей нарастало и напряжение, которое просто висело в воздухе. Пока готовили дорожку, шло представление, я посидела на три трибуне, хотела впитаться атмосферой местных болельщиков. Ничего особенного, так же как и везде, только чужой я себя там ощущала до жути. Зато увидела, что продают календарики - всего 17 разных гонщиков. Из "Востока" только Лагута, да Максим на фото с Кубком Стенли и шестеркой юниорского чемпионата. Зато Корнева - два, Гафурова - два. Мне повесили на грудь бейджик с надписью тренер, чтобы милиция не выгнала меня из закрытого парка (оттуда даже гонщиков, которые в этой гонке не участвуют, пытались выгонять). Но меня милиция пыталась заподозрить в том, что я этот бейджик где-то украла, сначала не пускали, а потом привыкли, что от владивостокцев. Кстати, бейджик я этот все-таки украла (случайно) потом, когда в Уфу рванула, а их возвращать надо. Было так стыдно, когда в Салавате ко мне Старостин подошел, чтобы забрать…

Юниорская гонка принесла только смятение. Даже и писать ничего не буду. Из взрослой гонки запомнился, заклинивший на финишной прямой мотоцикл Столярова и, естественно, падение Максима. Мне самой было не по себе перед этим заездом. С моей точки оно казалось не таким уж серьезным (на кассете страшнее выглядит), столько их бывает порой за гонку и ничего. Я думала, что сейчас он встанет и все будет хорошо. Но он не вставал долго, и тогда я побежала к месту падения. Он лежал и держался за руку, врачи потихоньку уложили его на носилки и в скорую вместе с ним поехал Селезнев. Я смотрела на все это через забор, причем всех от забора отгоняли милиционеры, а меня не трогали, я даже удивилась, ведь бейджика моего не было видно. Врач, что осматривал Максима остался на стадионе. Я подошла к нему и спросила, что же у Максима… хотя бы предположительно. А тот: "А чего тут предполагать? Все итак ясно. Перелом ключицы. Сто процентов". Можете представить себе мое состояние. Самое страшное была мысль о том, что придется сказать об этом маме Максима именно мне, потому что из-за проблем с интернетом она звонила мне почти после каждого заезда узнавать результаты.

Только закончилась гонка. И я как на автомате села в машину с Димой Буланкиным (еще перед гонкой мы договорились, что я еду с ним в Уфу), поехала. А в дороге начала приходить в себя. Я чуть машину не остановила. Говорю Диме: "Я не могу уехать! Максим лежит в больнице, а я уезжаю!" Дима меня успокоил, что все равно вечером к нему пускать не будут и лучше будет, если я приеду завтра. Уговорил. Чтобы сильно не грустила, Дима с другом подарили мне вымпелочек с уфимского мирового ледового этапа и фото свое с автографом для "Насти" (см. отчет о моей благовещенской поездке):

Приехали мы в Уфу в 12 ночи. Дима благополучно выгрузил меня у дома моей бабушки и умчался домой. Я пообщалась с бабушкой часик, погуляла по ночной Уфе, толком не поспала и умчалась на первом автобусе в Октябрьский. Бабушка меня не понял… шесть лет не виделись все-таки, но я не могла оставаться там. Если с Димой мы ехали всего два часа, то на рейсовом автобусе путь составил пять часов. Я вся измучилась, но хоть поспала. В Октябрьском я была днем уже после обеда.

Жара стояла жуткая. Я с автовокзала позвонила Селезневу и спросила, в какой больнице Максим. Он сказал не спешить, ехать в гостиницу, а оттуда через пару часиков мы поедем в больницу. Я в гостиницу приехала, пообедала и только тогда осознала, зачем мне два часа сидеть ждать машину, когда я могу быть уже в больнице. Я взяла такси и поехала. Чуть не заблудилась в лабиринтах больницы, которую именуют МедСанЧасть, но нашла палату Максима, в которой он жил с мужчиной и молодым парнем. Мне сказали, что он в гипсе по пояс, но, когда я зашла, он лежал даже без повязки, просто рука была подвешена на жуткой тряпочке. Он совсем не удивилась, что я приехала, что в свою очередь удивило меня, это только потом я узнала, что его предупредили о том, что я вернусь. Посидели, посмотрели телевизор, немного поговорили. Ему и мне тогда еще не верилось, что все это случилось… да и никак не укладывалась в мое сознание то, что почти никто (кроме Ткаченко и Шалепы) к нему в больницу не приехал… Когда он уснул я пошла в гостиницу заселяться. Когда же вернулась, его уже перевели в отдельную палату, хотя ему и там было неплохо, в той палате хоть были телевизор и общение, а в этой только голые стены и умывальник, ну и я еще: Да и до медсестер не докричишься. Приходилось за ними бегать, чтобы сделали обезболивающие. Приходил врач, который рассказал об операции и что для нее необходимо. Просидела в этот день я до позднего вечера, когда сама больница давно была закрыта.

На следующий день в 9.00 была уже у него. Максим спал. Я просто сидела и ждала, когда придут врачи и заберут его в операционную. В 10.00 его увезли, обещали, что на час-полтора. Я смирно сидела в палате, дожидаясь, отвечая на смс и звонки от таких же волнующихся, как и я (родителей, друзей, болельщиков). Через два часа его привезли. Я была в шоке, когда, подкатив носилки к кровати, медсестра сказала ему: "Спускай ноги". Я думала, он под общим наркозом спит!!! Нет, он при небольшой поддержки сам слез на кровать. Плечо забинтовано, сам измученный, еще бы под местным наркозом перенести двухчасовую операцию. Потом начались хлопоты послеоперационные. Я не смогла в этот день уехать в Салават, как планировала ранее. Я просто не смогла его оставить одного (хотя с медсестрами и врачи уже наладила контакт, и они стали к нему намного внимательнее). Я осталась в больнице до следующего утра. Приходили навещали Максима при мне из гонщиков Гафуров, Гизатуллин, очень помог Филюшин.

Так прошел целый день и ночь. Максим все больше спал. Я в свободные минуты сидела читала в коридорчике, оберегая палату от посягательства назойливых бабушек-санитарок. Звонили из Салавата наши. Интересовались здоровьем, рассказали, что Ромка Шалепа попал запасным в личный полуфинал.

В том, что я делала, не было жалости, он, в конце концов, не маленький мальчик. А была обида за него до боли, огромное желание помочь, облегчить переживания… Я никогда раньше не бывала в больницах так долго, никто не лежал у меня на операции (тьфу, тьфу, тьфу) поэтому мне было вдвойне тяжело психологически, но в то же время очень важно. На следующий день я уезжала со спокойной душой, потому что и Максиму стало легче, и медсестер я настроила, и октябрьцы обещали его не оставлять. В семь утра 16 мая Филюшин отвез меня на автовокзал, откуда я поехала на Стерлитамак.

Но перед отъездом мне октябрьский помешанный (в хорошем смысле этого слова) человек вручил целый пакет с всякими программками, справочниками, газетами по спидвею. Вот с таким багажом плюс мой рюкзак (все остальные вещи уехали с командой в Салават) я и рванула в путь.